Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.

Смеетесь! – В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой – так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.

Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала –
Домой!

Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвы,
Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, – чую Вас всюду!
– Что ленты от Ваших венков! –
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
– Письмо в бесконечность. – Письмо в беспредельность. –
Письмо в пустоту.

1914 г.

Окапват листата над гробна могила
в предзимен покой.
Мъртвецо, послушайте, чуйте ме, мили:
та Вие сте мой.

Усмихнат! В тъкана от лъч пелерина!
Висока луна.
Вий мой сте – бленително, неоспоримо,
ръка за ръка.

Отново с вързопче към утрото кретам
след болнични дни.
Вий просто по път сте в големи морета
към топли страни.

Целувах ви! Нежни магии изплаках!
С насмешка към гробния час!
В смъртта Ви не вярвам! На гарата чакам –
за Вас!

Да капят листата, да гасне полека
на лентите траурни глас.
Щом мъртъв за целия свят сте, то нека
съм мъртва и аз.

Аз виждам Ви, чувствам, усещам! Не славя
венци и надгробен наслов!
Аз Вас не забравям, не ще Ви забравя
во веки веков!

Безцелни са тез обещания, зная,
безсилни в нощта.
Писмо в безпределност, писмо към безкрая –
писмо в пустошта.

1914 г.