| |
Дома до звёзд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Всё та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас,
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара — все придут во сне!
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.
Париж, июнь 1909
|
|
|
|
Домът — висок, небето — ниско,
Земя до него близко, в дим.
Тъгата тайно те притиска
в Париж — град весел и любим.
Шумят вечерни булеварди,
Зарята сетен лъч гаси.
Навред любовни двойки вардят,
Потрепват устни и коси.
Сама съм тук. Така е сладко
Към кестен да склоня глава.
Стих на Рустан проплаква кратко,
както довчера бе в Москва.
Париж в нощта е чужд и жалък.
А как сънувах го преди!
Затварям се в дома си малък,
където цвете посадих.
И нечий профил скръбно-братски
взор вперва от стената пак.
Rostand и мъченик Райхшдатски
и Сара — стъпят в сънен праг.
В Париж и весел и огромен
сънувам облаци, треви.
Смях, стъпки връщат се, притома.
Не спира болката, уви.
Париж, юни 1909
|
|
|
|
