Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с клёнов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

1921 г.

Не жалея, не тръбя, не вия,
след цъфтеж се рони всеки цвят.
Златен листопад ще ме покрие
и след него няма да съм млад.

Ти, сърце, не биеш тъй честито,
свито днес под хладния откос,
и поли басмени на брезите
не примамват ме да скитам бос.

Дух чергарски рядко, много рядко
в устните ми ще раздвижва плам.
О, къде си, моя свежест сладка,
нож сред поглед и сред чувства храм!

За желания скъперник станах,
мой живот; или си само сън?
Сякаш в пролетно кънтящо рано
с розов кон препускам сутрин вън.

Всички в този свят сме тленни, нека
кленов лист се рони в меден скреж...
Нека е благословен вовеки
пътят – да разцъфнеш и умреш.

1921 г.