Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя:
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка
И печальна, и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет.
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

1825 г.

Бурята небето скрива,
вихри снежни пак преде:
ту е звяр и вие диво,
ту е плачещо дете,
ту край цигли вехти ръси
от стрехите сламен дъжд,
в мрака като пътник късен
чука на прозорец чужд.

В нашта схлупена къщурка
жал с печал ще разделиш.
Що, старушке моя с хурка,
до прозорчето стоиш?
С бурята си уморена
от нестихващия вой,
или твоето вретено
ласкаво жужи покой?

С теб да пием, дружке драга,
бедна моя младост ти,
пием с мъка; чашки слагай!
Смях в сърцето да тупти.
За синигер си запяла,
литнал зад море в беда,
за девицата, наляла
сутрин изворна вода.

Бурята небето скрива,
вихри снежни пак преде:
ту е звяр и вие диво,
ту е плачещо дете.
С теб да пием, дружке драга,
бедна моя младост ти,
пием с мъка; чашки слагай!
Смях в сърцето да тупти.

1825 г.